«Византия» (Byzantium, 2012) — второе обращение к вампирской тематике режиссера Нила Джордана, подарившего нам классическое «Интервью с вампиром» 1994 года. Фильм оставляет двойственное впечатление. Из безусловных плюсов — он красиво снят, визуально выверен, напоминает местами ожившую живопись. Впрочем, критики, хвалившие его, среди достоинств отмечали в первую очередь не визуал, а то, что фильм поднимает тему вражды полов, угнетения мужчинами женщин в прошлом и мести женщин мужчинам в настоящем. Об этом можно снять хорошее кино, но именно в этом плане «Византия» получилась аморфной и малосопереживательной. Мужские персонажи здесь либо слабые и бесхребетные, либо патологические женоненавистники и садисты; женские персонажи по сути мстят всему миру за свои моральные травмы, причем идут по трупам в том числе тогда, когда этого можно было бы избежать; сочувствовать в итоге сложно что одним, что другим.
При всем этом фильм многократно удостаивался весьма глубокого культурологического и психологического анализа. Например, писали об архетипе матери как чудовища, о вампиризме как метафоре социальной невидимости женщины для общества, сравнивали антагониста с Дьяволом, искушающим Еву, а героиню в красном капюшоне - с Красной Шапочкой, оказавшейся во враждебном мире мужчин-волков. Но вся эта начинка не особо считывается при непосредственном просмотре — фильм снят как мелодрама о несчастных женщинах, пытающихся выжить в мире плохих мужчин. Снят красиво и качественно, но без актерских находок, без запоминающихся диалогов, без размаха, без гротеска и причудливости, без визуальных откровений.
Нет, одна действительно запоминающаяся картинка в фильме есть — бегущие с гор ручьи, постепенно окрашивающиеся в красный, когда кто-то входит в пещеру с намерением стать вампиром. (Кстати, персонажа там встречает и кусает… он сам — словно герой встречает не какую-то внешнюю силу, а собственную Тень в юнгианском смысле — и это действительно интересная находка, которая никак не объсняется в фильме и никак не анализируется в критике, по крайней мере той, которую я нашел.) Увы, эти кадры не делают логичнее все остальное.
Еще один психоаналитический аспект фильма, часто превозносимый в критических статьях - противостояние матери и дочери, образ матери как монстра. Но и здесь едва ли фильм показывает что-то уникальное. Монструозная мать? В «Кэрри» монструозная мать. В «Психо». В первой «Пятнице 13». В «Маме» Энди Мускетти. В "Сказке сказок" Маттео Гарроне (в той части, где Сельма Хайек), и так далее. А здесь - довольно будничные разборки на тему гиперопеки.
В итоге фильм красивый и поклонникам вампирского кино вполне стоит его посмотреть, но особых драматических откровений ждать не следует.
#drc_cinema
