Работы на дорогах Ялтинского региона продолжаются без остановки! Каждый квадратный метр дорог под контролем! 💪
В этом году МБУ «ДЭУ» планирует восстановить покрытие на 24 муниципальных дорогах общей площадью около 32 тысяч кв.м. На 11 из них в Ялте и Гурзуфе работы уже завершены, по остальным 13 — в Ялте, Алупке, Симеизе, Гурзуфе, Голубом Заливе и Оползневом — продолжается заключение контрактов. Кроме того, в 2025 году запланирован ямочный ремонт улиц общей площадью 3378 кв.м. в Ялте, Гаспре, Симеизе, Массандре, Отрадном, Гурзуфе, Виноградном, Голубом Заливе, Оливе, Парковом, Краснокаменке, Советском и пгт Восход.
Параллельно республиканская Служба автодорог уложила новое асфальтобетонное покрытие протяжённостью более 12 км — на семи улицах Ялты, трёх в Алупке, двух в Гаспре, двух в Симеизе и одной в Ливадии.
«Крымавтодор» завершил профилирование дорог общей протяжённостью почти 16 км в Краснокаменке, Васильевке, Ялте, Массандре, Гаспре, Кореизе, Голубом Заливе, Симеизе и пгт Восход.
В России нужно ввести «социальную десятину», то есть целевой налог в размере 10% для тех, чей доход превышает 30 млн рублей в год
Об этом на пресс-конференции в Москве заявила президент Биографического института Александра Зиновьева Ольга Зиновьева, передает корреспондент RTVI.
«Пусть со мной спорят, пусть мне возражают, но я должна это высказать. Я предлагаю ввести “социальную десятину” — 10-процентный целевой налог на граждан России, чей ежегодный доход превышает, скажем, для начала 30 млн рублей в год. Для этого налога должен быть создан какой-то российский банк помощи нуждающимся пенсионерам — своеобразная федеральная касса взаимопомощи для тех, кто вынужден существовать на крохе с барского экономического стола. Детали создания такого банка надо, конечно, обсуждать отдельно», — сообщила она.
На мероприятии Зиновьева также заявила, что сейчас в России цены в театрах и в музеях «просто заоблачные».
«Какой зарплаты хватит для нормальной семьи с двумя детьми, чтобы сходить в московский зоопарк, где стоимость прохода подскочила до 1,5 тыс. рублей по сравнению с пятью рублями в самый темный период нашей жизни, как называли провальный период в Советском Союзе? Детский билет стоит 750 рублей. Семья должна выбирать, сходить ей в Третьяковскую галерею на выставку Карла Брюллова или на передвижников. Или выбирать другую возможность — приобрести продукты, чтобы не умереть с голоду. Взрослый билет в Третьяковку стоит 900 рублей, детский — 450. Какое будущее у страны, если родители должны постоянно делать вот такой варварский выбор между желудком и культурой в этом году?» — подчеркнула она.
Зиновьева заявила, что в этой ситуации невозможно доверять Росстату, который «усредняет все невозможное до усреднения и подсовывает нам цифры, которые у нормального гражданина России вызывают покачивание головы».
«Все знают о средних размерах пенсии. Но посчитайте эту среднюю пенсию, разделите ее на 30 дней — у вас получится 800 рублей в день. И на эти деньги пенсионер должен питаться, оплачивать коммунальные платежи, покупать лекарства, приобретать одежду и обувь, ходить в театр — реально ли это? Вопрос риторический для некоторых ведомств чиновников, которые на голубом глазу оценивают прожиточный минимум российского пенсионера в 15 300 рублей. Это означает 500 рублей в день. Но не верится, конечно, что авторы этой цифры не осознавали, что она, мягко говоря, не соответствует действительности», — сообщила президент Биографического института Александра Зиновьева.
Женские мини-шорты Dvigenie с необработанными рваными краями и бахромой — тренд весны и лета 2024. Эти джинсовые шорты из премиального хлопкового денима сочетают стиль и комфорт. Высокая талия и средняя посадка обеспечивают удобство на весь день, а прочная ткань сохраняет цвет даже после множества стирок.
Шорты представлены в классических цветах — голубом, белом и черном, что делает их универсальным выбором для отдыха на море, даче или активного лета. Практичные карманы спереди и сзади позволят хранить нужные мелочи под рукой.
Dvigenie отлично смотрятся с кроп-топами и кроссовками, создавая модный и свежий летний образ. Они подчеркнут ваши ноги и станут незаменимой вещью в гардеробе этого сезона!
Перейти на Ozon: https://ozon.ru/product/15...
#космос #Плеяды #красном #голубом #цветахЕсли #посмотрите #небо #увидит ?1?
Сразись с другими игроками против империи: https://vk.com/app53714603
просто понравилась
Плеяды в красном и голубом цветах
Если вы посмотрите на небо и увидите группу звезд размером с полную Луну, то это – Плеяды (M45). Вероятно, это самое известное звездное скопление, его ярчайшие звезды можно увидеть даже на засвеченном городском небе. На темном небе невооруженным глазом можно увидеть и туманность – газ и пыль, окружающие скопление. Однако телескопы могут показать гораздо больше. Яркие голубые звезды Плеяд, известные как Семь сестер, освещают окружающую пыль, свечение которой можно обнаружить только с помощью длинных экспозиций. Однако это еще не все. Космическая пыль протянулась вверх и выглядит как эфирные руки. Вся структура окружена красноватым сиянием самого распространенного элемента во Вселенной: водорода. Картинка смонтирована из изображений с общей экспозицией почти 25 часов, полученных в прошлом году на обсерватории Старфронт в Техасе, США.
Её муж погиб на войне в Сирии, а через 9 лет жена увидела его фото во ВК с другой семьёй...
Сержант Григорий Крылов, молодой солдат, которому был всего 21 год, обещал своей жене Надежде и маленькой дочери Дарье, что вернётся домой целым и невредимым с войны, но не вернулся. Его объявили погибшим в бою, пропавшим без вести в жестокой засаде, из которой, предположительно, никто не выжил, и тело его так и не нашли. Для армии это была ещё одна потеря в далёкой войне. Для Надежды отсутствие тела стало мучением, девятилетним бдением, цеплянием за почти угасшую надежду, которая поглотила её жизнь. Мир двигался дальше. Дело остыло, и история Григория превратилась в далёкий отголосок.
Но однажды ночью, страдая от бессонницы и бесцельно листая телефон, Надежда наткнулась на профиль во ВКонтакте с фотографией, которая казалась невозможной и изменила всё. Эта фотография не только показала, что её любимый человек жив, но и раскрыла, что он построил новую жизнь на руинах её собственной, обнажив правду, куда более сложную и болезненную, чем сама война.
Память о том прощании всё ещё была так ярко запечатлена в голове Надежды, словно это было вчера. Гриша, в безупречной военной форме и с той улыбкой, которая всегда могла её успокоить, опустился на колени, чтобы обнять четырёхлетнюю Дарью. «Я вернусь, прежде чем ты успеешь заметить, моя принцесса», – сказал он. Надежде он подарил последний поцелуй, полный обещаний и мечтаний о будущем, которые они планировали ещё со школьных времён. Это будущее рухнуло через несколько недель, когда к её двери пришли два офицера с холодными, заученными словами о чести, жертве и засаде в далёкой долине.
Официальный отчёт был сокрушительным и запутанным. Взвод Григория попал в засаду. Мощный взрыв, за которым последовала ожесточённая перестрелка. Выживших не было. Некоторые тела удалось извлечь, но тело сержанта Крылова среди них не оказалось. Предположительно, погиб. Дело закрыто. Но Надежда не могла его закрыть. Отсутствие могилы стало якорем её отрицания. Она посвятила себя воспитанию дочери, заполняя отсутствие отца рассказами о его героизме и безусловной любви, а по ночам втайне искала, молилась, ждала.
В ту ночь, как и во многие другие, бессонница привела её к голубому свету телефона. Это был способ уйти от реальности, портал в чужие жизни, которые не были заморожены во времени, как её собственное. Её палец скользил по экрану, пока алгоритм ВКонтакте в своей безличной мудрости не предложил профиль, некая Анна. Имя ничего не значило, но фото профиля, солнечный портрет светловолосой женщины, привлёк её внимание. Надежда открыла профиль. Биография была простой: медсестра, мама Игоря, Санкт-Петербург, Россия. Первая фотография показывала маленького мальчика, задувающего свечи на торте. Вторая – пейзаж российской глубинки.
Третья заставила мир Надежды остановиться. На фото была та же светловолосая женщина, Анна, улыбающаяся в камеру. Рядом с ней, обнимая её за плечи и с улыбкой, которую Надежда узнала бы в любой жизни, в любом мире, стоял мужчина. Он был старше, с тонкими морщинами вокруг глаз, но это был он. Это был Гриша. В его руках был тот самый мальчик с тортом.
Телефон чуть не выпал из дрожащих рук Надежды. Она задохнулась, прикрыв рот, чтобы не разбудить Дарью. Увеличив фото, её глаза изучали каждый пиксель в поисках ошибки, объяснения, но ошибки не было. Это была его челюсть, его глаза, его улыбка. С сердцем, бьющимся в ушах, она прочла подпись к фото, написанную всего несколько часов назад. Слова жгли экран, выжигая новую, страшную реальность: «Ещё один идеальный выходной с Владимиром и нашим маленьким сыном».
Надежда смотрела на экран, воздух покидал её лёгкие. Человек, которого она оплакивала девять лет, не только был жив, но и жил счастливо с другой семьёй, в другом городе, под другим именем. «Владимир», — повторила она шёпотом. Это слово стало вопросом, который перевернул всё. «Владимир». Слово эхом отозвалось в тихой комнате. «Владимир» — не просто имя, это была стирающая резинка, которая в один миг уничтожила девять лет скорби, воспоминаний, личности.
Первый шок Надежды быстро сменился холодной, как сталь, решимостью. Она не была вдовой, а та женщина на фото не была новой женой-вдовца, она была женой её мужа. С дрожащими руками Надежда постучала в дверь комнаты дочери. Дарья, уже тринадцатилетняя, выросла в тени героического, но отсутствующего отца.
«Что случилось, мама?» — спросила она, входя в гостиную и видя бледное лицо матери.
Надежда молча передала ей телефон. Глаза Дарьи широко распахнулись. В отличие от матери, она не чувствовала боли, а испытывала аналитическое любопытство, свойственное поколению, выросшему с цифровым миром в руках.
«Кто такой Владимир Зайцев?» — спросила она.
Чтобы понять существование этого человека, нужно вернуться на девять лет назад, в пыль и хаос полевого госпиталя. Там солдат очнулся в море смятения. Он не знал своего имени, не помнил своего лица, не помнил жизни до того, как взрыв погрузил его в тьму. Его форма была изорвана, жетон потерян навсегда. Когда он пытался говорить, из его рта выходила странная смесь акцентов: частью российский, частью чего-то ещё — пазл, который сбивал с толку всех.
Его единственным якорем в этой размытой реальности была молодая медсестра, доброволец из России, Анна Лебедева. Ей было всего 22, она была подавлена ужасами войны, одинока и находилась за тысячи километров от дома. День за днём она ухаживала за солдатом без имени, и в их общей уязвимости зародилось чувство. Она влюбилась в его молчаливую силу. Он цеплялся за её доброту, как утопающий за спасательный круг.
В бюрократическом хаосе зоны боевых действий установить его личность оказалось невозможно. Он был призраком. Анна, боясь, что бюрократия отнимет его и отправит в неизвестную ей жизнь или, хуже, он умрёт, не будучи опознанным, приняла решение. Ложь, рождённая страхом и отчаянной любовью.
«Ты был добровольцем», – прошептала она однажды, когда он спросил, кто он. «Русский, без семьи, поэтому и приехал сюда. Мы познакомились несколько недель назад. У нас было что-то». Ложь была проста, но в его пустом разуме стала единственной правдой.
Вернувшись в настоящее, в Новосибирск, эта ложь начала рушиться за тысячи километров. Дарья, с цифровой ловкостью, поражавшей Надежду, начала распутывать нить. «Владимир Зайцев, 30 лет, основатель и генеральный директор „Зайцев-Логистик“, компании в Санкт-Петербурге», — читала она вслух, пока её пальцы летали по клавиатуре. Они нашли статьи о его успехе, бизнес-профиле, но почти ничего личного. Он был человеком, который, несмотря на успех, яростно охранял свою частную жизнь.
С этой информацией Надежда сделала то, что считала правильным. Она снова связалась с военным ведомством, тем самым, что годы назад выразило ей соболезнования. Дрожащим от эмоций голосом она рассказала о том, что нашла – фотографии, имя, компанию в Санкт-Петербурге. Ответ с другой стороны был холодным ударом. «Надежда, мы понимаем вашу боль, но прошло 9 лет. Случаи поразительного сходства трагичны, но случаются. Сержант Крылов был объявлен погибшим в бою. Мы советуем вам принять закрытие дела ради вашего душевного спокойствия».
Разговор закончился. Надежда стояла с телефоном в руке, ощущая ярость, которой не испытывала годами. Система, которой служил её муж, снова её подводила. Её называли вдовой, её называли безумной, но теперь она знала правду. Она не была сумасшедшей, и если никто не собирался ей помогать, она найдёт ответы сама.
Надежда села за компьютер, экран освещал её решительное лицо. Она открыла сайт авиакомпаний. Дарья молча наблюдала, понимая, что что-то изменилось навсегда. Несколькими кликами пришло письмо с подтверждением: «Ваш рейс – в Санкт-Петербург. Направление – Пулково. Тип билета – в одну сторону».
Аэропорт Пулково встретил Надежду серым небом и лабиринтом безликих коридоров. Воздух был холодным, влажным, а звуки вокруг – гул множества голосов – казались ей чужими и далёкими. Каждый человек в толпе напоминал ей о её одиночестве. Она была в его городе, но чувствовала себя чужаком на чужой планете. Взяв скромную машину напрокат, она сидела за рулём, вцепившись в него, словно это был её единственный спасательный круг в этом асфальтовом океане. Миссия, которая девять лет была молчаливой молитвой, теперь обрела карту и цель.
Пока Надежда пробиралась через плотный питерский трафик, в нескольких километрах, в уютном доме в районе Петроградки, жизнь Анны Лебедевой текла с обманчивым спокойствием. Её двухлетний сын, Игорь, складывал кубики на ковре в гостиной, пока она готовила чай. Дом пах тёплым хлебом и домашним счастьем, которое она так тщательно создавала. Она включила телевизор, чтобы посмотреть утренние новости – фон для её рутины. Но рутина разлетелась вдребезги, когда на экране появился сюжет о новом мемориале в честь российских и союзных солдат, погибших в Сирии.
Чашка чая замерла на полпути к губам. Дыхание остановилось. Она увидела архивные кадры, военные формы, пустынный пейзаж, и на мгновение ледяной страх, который всегда жил в её душе, грозил вырваться наружу. Резким, почти яростным движением она схватила пульт и переключила канал на мультфильмы. Игорь даже не заметил, но Анна стояла посреди гостиной с бешено колотящимся сердцем. Она любила Владимира всем сердцем, но знала, что их идеальная жизнь построена на минном поле, и каждый день она боялась сделать неверный шаг, который взорвёт всё.
Она не знала, что в этот момент женщина на другом конце города уже зажгла фитиль.
Надежда провела свой первый день в Санкт-Петербурге как стратег, а не турист. С названием компании, которую ей назвала дочь, «Зайцев-Логистик», она поехала в деловой район. Здание было башней из стекла и стали – величественным памятником успеху человека, которого она помнила молодым солдатом. Она устроилась в маленьком кафе напротив, превратив его в наблюдательный пункт, и часами изучала вход. Она видела, как входят и выходят менеджеры, чувствуя себя всё более запуганной. Григорий не только выжил, он процветал в мире, который был ей совершенно чужд. День прошёл, а он не появился.
Разочарованная, но не сломленная, Надежда вернулась на следующий день. На этот раз у неё был план. Она заметила группу молодых сотрудников, вышедших покурить. Выбрав одного, который казался дружелюбным, она подошла с отрепетированной улыбкой. «Простите, это прозвучит странно», — начала она, притворяясь робкой. «Я старая подруга Владимира Зайцева со школы. Я в городе проездом и хотела сделать ему сюрприз, но похоже, его никогда здесь нет».
Молодой человек, польщённый вниманием, улыбнулся. «А, шеф?» «Нет, он редко бывает в офисе. Работает из дома, — говорит, — так продуктивнее. Гений, этот человек!»
Сердце Надежды ёкнуло. «Дома?» «Надо же, не знала», — сказала она. Парень, желая помочь, добавил: «Да, он живёт на Петроградке, красивое место. Точный адрес не знаю, конечно, но основные дела он ведёт оттуда».
Это было всё, что ей нужно. Она поблагодарила его и ушла, пока он не начал задавать вопросы. В машине Надежда почувствовала смесь триумфа и ужаса. «Петроградка» — название района. С этим и названием компания Дарьи быстро нашла точный адрес через онлайн-реестры. Через пару часов пришло сообщение от дочери с адресом и ссылкой на Яндекс.Карты. Надежда ввела адрес в GPS телефона. Голос объявил расстояние — 12 километров. Девять лет поисков свелись к тридцатиминутной поездке.
Её руки дрожали,
Её муж погиб на войне в Сирии, а через 9 лет жена увидела его фото во ВК с другой семьёй...
Сержант Олег Соболев, молодой солдат, которому был всего 21 год, обещал своей жене Инге и маленькой дочери Ксении, что вернётся домой целым и невредимым с войны, но не вернулся. Его объявили погибшим в бою, пропавшим без вести в жестокой засаде, из которой, предположительно, никто не выжил, и тело его так и не нашли. Для армии это была ещё одна потеря в далёкой войне. Для Инги отсутствие тела стало мучением, девятилетним бдением, цеплянием за почти угасшую надежду, которая поглотила её жизнь. Мир двигался дальше. Дело остыло, и история Олега превратилась в далёкий отголосок.
Но однажды ночью, страдая от бессонницы и бесцельно листая телефон, Инга наткнулась на профиль во ВКонтакте с фотографией, которая казалась невозможной и изменила всё. Эта фотография не только показала, что её любимый человек жив, но и раскрыла, что он построил новую жизнь на руинах её собственной, обнажив правду, куда более сложную и болезненную, чем сама война.
Память о том прощании всё ещё была так ярко запечатлена в голове Инги, словно это было вчера. Олег, в безупречной военной форме и с той улыбкой, которая всегда могла её успокоить, опустился на колени, чтобы обнять четырёхлетнюю Ксению. «Я вернусь, прежде чем ты успеешь заметить, моя принцесса», – сказал он. Инге он подарил последний поцелуй, полный обещаний и мечтаний о будущем, которые они планировали ещё со школьных времён. Это будущее рухнуло через несколько недель, когда к её двери пришли два офицера с холодными, заученными словами о чести, жертве и засаде в далёкой долине.
Официальный отчёт был сокрушительным и запутанным. Взвод Олега попал в засаду. Мощный взрыв, за которым последовала ожесточённая перестрелка. Выживших не было. Некоторые тела удалось извлечь, но тело сержанта Соболева среди них не оказалось. Предположительно, погиб. Дело закрыто. Но Инга не могла его закрыть. Отсутствие могилы стало якорем её отрицания. Она посвятила себя воспитанию дочери, заполняя отсутствие отца рассказами о его героизме и безусловной любви, а по ночам втайне искала, молилась, ждала.
В ту ночь, как и во многие другие, бессонница привела её к голубому свету телефона. Это был способ уйти от реальности, портал в чужие жизни, которые не были заморожены во времени, как её собственное. Её палец скользил по экрану, пока алгоритм ВКонтакте в своей безличной мудрости не предложил профиль, некая Елена. Имя ничего не значило, но фото профиля, солнечный портрет светловолосой женщины, привлёк её внимание. Инга открыла профиль. Биография была простой: медсестра, мама Даниила, Санкт-Петербург, Россия. Первая фотография показывала маленького мальчика, задувающего свечи на торте. Вторая – пейзаж российской глубинки.
Третья заставила мир Инги остановиться. На фото была та же светловолосая женщина, Елена, улыбающаяся в камеру. Рядом с ней, обнимая её за плечи и с улыбкой, которую Инга узнала бы в любой жизни, в любом мире, стоял мужчина. Он был старше, с тонкими морщинами вокруг глаз, но это был он. Это был Олег. В его руках был тот самый мальчик с тортом.
Телефон чуть не выпал из дрожащих рук Инги. Она задохнулась, прикрыв рот, чтобы не разбудить Ксению. Увеличив фото, её глаза изучали каждый пиксель в поисках ошибки, объяснения, но ошибки не было. Это была его челюсть, его глаза, его улыбка. С сердцем, бьющимся в ушах, она прочла подпись к фото, написанную всего несколько часов назад. Слова жгли экран, выжигая новую, страшную реальность: «Ещё один идеальный выходной с Кириллом и нашим маленьким сыном».
Инга смотрела на экран, воздух покидал её лёгкие. Человек, которого она оплакивала девять лет, не только был жив, но и жил счастливо с другой семьёй, в другом городе, под другим именем. «Кирилл», — повторила она шёпотом. Это слово стало вопросом, который перевернул всё. «Кирилл». Слово эхом отозвалось в тихой комнате. «Кирилл» — не просто имя, это была стирающая резинка, которая в один миг уничтожила девять лет скорби, воспоминаний, личности.
Первый шок Инги быстро сменился холодной, как сталь, решимостью. Она не была вдовой, а та женщина на фото не была новой женой-вдовца, она была женой её мужа. С дрожащими руками Инга постучала в дверь комнаты дочери. Ксения, уже тринадцатилетняя, выросла в тени героического, но отсутствующего отца.
«Что случилось, мама?» — спросила она, входя в гостиную и видя бледное лицо матери.
Инга молча передала ей телефон. Глаза Ксении широко распахнулись. В отличие от матери, она не чувствовала боли, а испытывала аналитическое любопытство, свойственное поколению, выросшему с цифровым миром в руках.
«Кто такой Кирилл Ветров?» — спросила она.
Чтобы понять существование этого человека, нужно вернуться на девять лет назад, в пыль и хаос полевого госпиталя. Там солдат очнулся в море смятения. Он не знал своего имени, не помнил своего лица, не помнил жизни до того, как взрыв погрузил его в тьму. Его форма была изорвана, жетон потерян навсегда. Когда он пытался говорить, из его рта выходила странная смесь акцентов: частью российский, частью чего-то ещё — пазл, который сбивал с толку всех.
Его единственным якорем в этой размытой реальности была молодая медсестра, доброволец из России, Елена Смирнова. Ей было всего 22, она была подавлена ужасами войны, одинока и находилась за тысячи километров от дома. День за днём она ухаживала за солдатом без имени, и в их общей уязвимости зародилось чувство. Она влюбилась в его молчаливую силу. Он цеплялся за её доброту, как утопающий за спасательный круг.
В бюрократическом хаосе зоны боевых действий установить его личность оказалось невозможно. Он был призраком. Елена, боясь, что бюрократия отнимет его и отправит в неизвестную ей жизнь или, хуже, он умрёт, не будучи опознанным, приняла решение. Ложь, рождённая страхом и отчаянной любовью.
«Ты был добровольцем», – прошептала она однажды, когда он спросил, кто он. «Русский, без семьи, поэтому и приехал сюда. Мы познакомились несколько недель назад. У нас было что-то». Ложь была проста, но в его пустом разуме стала единственной правдой.
Вернувшись в настоящее, в Новосибирск, эта ложь начала рушиться за тысячи километров. Ксения, с цифровой ловкостью, поражавшей Ингу, начала распутывать нить. «Кирилл Ветров, 30 лет, основатель и генеральный директор „Ветров-Логистик“, компании в Санкт-Петербурге», — читала она вслух, пока её пальцы летали по клавиатуре. Они нашли статьи о его успехе, бизнес-профиле, но почти ничего личного. Он был человеком, который, несмотря на успех, яростно охранял свою частную жизнь.
С этой информацией Инга сделала то, что считала правильным. Она снова связалась с военным ведомством, тем самым, что годы назад выразило ей соболезнования. Дрожащим от эмоций голосом она рассказала о том, что нашла – фотографии, имя, компанию в Санкт-Петербурге. Ответ с другой стороны был холодным ударом. «Инга, мы понимаем вашу боль, но прошло 9 лет. Случаи поразительного сходства трагичны, но случаются. Сержант Соболев был объявлен погибшим в бою. Мы советуем вам принять закрытие дела ради вашего душевного спокойствия».
Разговор закончился. Инга стояла с телефоном в руке, ощущая ярость, которой не испытывала годами. Система, которой служил её муж, снова её подводила. Её называли вдовой, её называли безумной, но теперь она знала правду. Она не была сумасшедшей, и если никто не собирался ей помогать, она найдёт ответы сама.
Инга села за компьютер, экран освещал её решительное лицо. Она открыла сайт авиакомпаний. Ксения молча наблюдала, понимая, что что-то изменилось навсегда. Несколькими кликами пришло письмо с подтверждением: «Ваш рейс – в Санкт-Петербург. Направление – Пулково. Тип билета – в одну сторону».
Аэропорт Пулково встретил Ингу серым небом и лабиринтом безликих коридоров. Воздух был холодным, влажным, а звуки вокруг – гул множества голосов – казались ей чужими и далёкими. Каждый человек в толпе напоминал ей о её одиночестве. Она была в его городе, но чувствовала себя чужаком на чужой планете. Взяв скромную машину напрокат, она сидела за рулём, вцепившись в него, словно это был её единственный спасательный круг в этом асфальтовом океане. Миссия, которая девять лет была молчаливой молитвой, теперь обрела карту и цель.
Пока Инга пробиралась через плотный питерский трафик, в нескольких километрах, в уютном доме в районе Петроградки, жизнь Елены Смирновой текла с обманчивым спокойствием. Её двухлетний сын, Даниил, складывал кубики на ковре в гостиной, пока она готовила чай. Дом пах тёплым хлебом и домашним счастьем, которое она так тщательно создавала. Она включила телевизор, чтобы посмотреть утренние новости – фон для её рутины. Но рутина разлетелась вдребезги, когда на экране появился сюжет о новом мемориале в честь российских и союзных солдат, погибших в Сирии.
Чашка чая замерла на полпути к губам. Дыхание остановилось. Она увидела архивные кадры, военные формы, пустынный пейзаж, и на мгновение ледяной страх, который всегда жил в её душе, грозил вырваться наружу. Резким, почти яростным движением она схватила пульт и переключила канал на мультфильмы. Даниил даже не заметил, но Елена стояла посреди гостиной с бешено колотящимся сердцем. Она любила Кирилла всем сердцем, но знала, что их идеальная жизнь построена на минном поле, и каждый день она боялась сделать неверный шаг, который взорвёт всё.
Она не знала, что в этот момент женщина на другом конце города уже зажгла фитиль.
Инга провела свой первый день в Санкт-Петербурге как стратег, а не турист. С названием компании, которую ей назвала дочь, «Ветров-Логистик», она поехала в деловой район. Здание было башней из стекла и стали – величественным памятником успеху человека, которого она помнила молодым солдатом. Она устроилась в маленьком кафе напротив, превратив его в наблюдательный пункт, и часами изучала вход. Она видела, как входят и выходят менеджеры, чувствуя себя всё более запуганной. Олег не только выжил, он процветал в мире, который был ей совершенно чужд. День прошёл, а он не появился.
Разочарованная, но не сломленная, Инга вернулась на следующий день. На этот раз у неё был план. Она заметила группу молодых сотрудников, вышедших покурить. Выбрав одного, который казался дружелюбным, она подошла с отрепетированной улыбкой. «Простите, это прозвучит странно», — начала она, притворяясь робкой. «Я старая подруга Кирилла Ветрова со школы. Я в городе проездом и хотела сделать ему сюрприз, но похоже, его никогда здесь нет».
Молодой человек, польщённый вниманием, улыбнулся. «А, шеф?» «Нет, он редко бывает в офисе. Работает из дома, — говорит, — так продуктивнее. Гений, этот человек!»
Сердце Инги ёкнуло. «Дома?» «Надо же, не знала», — сказала она. Парень, желая помочь, добавил: «Да, он живёт на Петроградке, красивое место. Точный адрес не знаю, конечно, но основные дела он ведёт оттуда».
Это было всё, что ей нужно. Она поблагодарила его и ушла, пока он не начал задавать вопросы. В машине Инга почувствовала смесь триумфа и ужаса. «Петроградка» — название района. С этим и названием компания Ксении быстро нашла точный адрес через онлайн-реестры. Через пару часов пришло сообщение от дочери с адресом и ссылкой на Яндекс.Карты. Инга ввела адрес в GPS телефона. Голос объявил расстояние — 12 километров. Девять лет поисков свелись к тридцатиминутной поездке.
Её руки дрожали,
Её муж погиб на войне в Сирии, а через 9 лет жена увидела его фото во ВК с другой семьёй...
Сержант Евгений Романов, молодой солдат, которому был всего 21 год, обещал своей жене Анне и маленькой дочери Вере, что вернётся домой целым и невредимым с войны, но не вернулся. Его объявили погибшим в бою, пропавшим без вести в жестокой засаде, из которой, предположительно, никто не выжил, и тело его так и не нашли. Для армии это была ещё одна потеря в далёкой войне. Для Анны отсутствие тела стало мучением, девятилетним бдением, цеплянием за почти угасшую надежду, которая поглотила её жизнь. Мир двигался дальше. Дело остыло, и история Евгения превратилась в далёкий отголосок.
Но однажды ночью, страдая от бессонницы и бесцельно листая телефон, Анна наткнулась на профиль во ВКонтакте с фотографией, которая казалась невозможной и изменила всё. Эта фотография не только показала, что её любимый человек жив, но и раскрыла, что он построил новую жизнь на руинах её собственной, обнажив правду, куда более сложную и болезненную, чем сама война.
Память о том прощании всё ещё была так ярко запечатлена в голове Анны, словно это было вчера. Женя, в безупречной военной форме и с той улыбкой, которая всегда могла её успокоить, опустился на колени, чтобы обнять четырёхлетнюю Веру. «Я вернусь, прежде чем ты успеешь заметить, моя принцесса», – сказал он. Анне он подарил последний поцелуй, полный обещаний и мечтаний о будущем, которые они планировали ещё со школьных времён. Это будущее рухнуло через несколько недель, когда к её двери пришли два офицера с холодными, заученными словами о чести, жертве и засаде в далёкой долине.
Официальный отчёт был сокрушительным и запутанным. Взвод Евгения попал в засаду. Мощный взрыв, за которым последовала ожесточённая перестрелка. Выживших не было. Некоторые тела удалось извлечь, но тело сержанта Романова среди них не оказалось. Предположительно, погиб. Дело закрыто. Но Анна не могла его закрыть. Отсутствие могилы стало якорем её отрицания. Она посвятила себя воспитанию дочери, заполняя отсутствие отца рассказами о его героизме и безусловной любви, а по ночам втайне искала, молилась, ждала.
В ту ночь, как и во многие другие, бессонница привела её к голубому свету телефона. Это был способ уйти от реальности, портал в чужие жизни, которые не были заморожены во времени, как её собственное. Её палец скользил по экрану, пока алгоритм ВКонтакте в своей безличной мудрости не предложил профиль, некая Полина. Имя ничего не значило, но фото профиля, солнечный портрет светловолосой женщины, привлёк её внимание. Анна открыла профиль. Биография была простой: медсестра, мама Ивана, Санкт-Петербург, Россия. Первая фотография показывала маленького мальчика, задувающего свечи на торте. Вторая – пейзаж российской глубинки.
Третья заставила мир Анны остановиться. На фото была та же светловолосая женщина, Полина, улыбающаяся в камеру. Рядом с ней, обнимая её за плечи и с улыбкой, которую Анна узнала бы в любой жизни, в любом мире, стоял мужчина. Он был старше, с тонкими морщинами вокруг глаз, но это был он. Это был Женя. В его руках был тот самый мальчик с тортом.
Телефон чуть не выпал из дрожащих рук Анны. Она задохнулась, прикрыв рот, чтобы не разбудить Веру. Увеличив фото, её глаза изучали каждый пиксель в поисках ошибки, объяснения, но ошибки не было. Это была его челюсть, его глаза, его улыбка. С сердцем, бьющимся в ушах, она прочла подпись к фото, написанную всего несколько часов назад. Слова жгли экран, выжигая новую, страшную реальность: «Ещё один идеальный выходной с Дмитрием и нашим маленьким сыном».
Анна смотрела на экран, воздух покидал её лёгкие. Человек, которого она оплакивала девять лет, не только был жив, но и жил счастливо с другой семьёй, в другом городе, под другим именем. «Дмитрий», — повторила она шёпотом. Это слово стало вопросом, который перевернул всё. «Дмитрий». Слово эхом отозвалось в тихой комнате. «Дмитрий» — не просто имя, это была стирающая резинка, которая в один миг уничтожила девять лет скорби, воспоминаний, личности.
Первый шок Анны быстро сменился холодной, как сталь, решимостью. Она не была вдовой, а та женщина на фото не была новой женой-вдовца, она была женой её мужа. С дрожащими руками Анна постучала в дверь комнаты дочери. Вера, уже тринадцатилетняя, выросла в тени героического, но отсутствующего отца.
«Что случилось, мама?» — спросила она, входя в гостиную и видя бледное лицо матери.
Анна молча передала ей телефон. Глаза Веры широко распахнулись. В отличие от матери, она не чувствовала боли, а испытывала аналитическое любопытство, свойственное поколению, выросшему с цифровым миром в руках.
«Кто такой Дмитрий Егоров?» — спросила она.
Чтобы понять существование этого человека, нужно вернуться на девять лет назад, в пыль и хаос полевого госпиталя. Там солдат очнулся в море смятения. Он не знал своего имени, не помнил своего лица, не помнил жизни до того, как взрыв погрузил его в тьму. Его форма была изорвана, жетон потерян навсегда. Когда он пытался говорить, из его рта выходила странная смесь акцентов: частью российский, частью чего-то ещё — пазл, который сбивал с толку всех.
Его единственным якорем в этой размытой реальности была молодая медсестра, доброволец из России, Полина Васильева. Ей было всего 22, она была подавлена ужасами войны, одинока и находилась за тысячи километров от дома. День за днём она ухаживала за солдатом без имени, и в их общей уязвимости зародилось чувство. Она влюбилась в его молчаливую силу. Он цеплялся за её доброту, как утопающий за спасательный круг.
В бюрократическом хаосе зоны боевых действий установить его личность оказалось невозможно. Он был призраком. Полина, боясь, что бюрократия отнимет его и отправит в неизвестную ей жизнь или, хуже, он умрёт, не будучи опознанным, приняла решение. Ложь, рождённая страхом и отчаянной любовью.
«Ты был добровольцем», – прошептала она однажды, когда он спросил, кто он. «Русский, без семьи, поэтому и приехал сюда. Мы познакомились несколько недель назад. У нас было что-то». Ложь была проста, но в его пустом разуме стала единственной правдой.
Вернувшись в настоящее, в Новосибирск, эта ложь начала рушиться за тысячи километров. Вера, с цифровой ловкостью, поражавшей Анну, начала распутывать нить. «Дмитрий Егоров, 30 лет, основатель и генеральный директор „Егоров-Логистик“, компании в Санкт-Петербурге», — читала она вслух, пока её пальцы летали по клавиатуре. Они нашли статьи о его успехе, бизнес-профиле, но почти ничего личного. Он был человеком, который, несмотря на успех, яростно охранял свою частную жизнь.
С этой информацией Анна сделала то, что считала правильным. Она снова связалась с военным ведомством, тем самым, что годы назад выразило ей соболезнования. Дрожащим от эмоций голосом она рассказала о том, что нашла – фотографии, имя, компанию в Санкт-Петербурге. Ответ с другой стороны был холодным ударом. «Анна, мы понимаем вашу боль, но прошло 9 лет. Случаи поразительного сходства трагичны, но случаются. Сержант Романов был объявлен погибшим в бою. Мы советуем вам принять закрытие дела ради вашего душевного спокойствия».
Разговор закончился. Анна стояла с телефоном в руке, ощущая ярость, которой не испытывала годами. Система, которой служил её муж, снова её подводила. Её называли вдовой, её называли безумной, но теперь она знала правду. Она не была сумасшедшей, и если никто не собирался ей помогать, она найдёт ответы сама.
Анна села за компьютер, экран освещал её решительное лицо. Она открыла сайт авиакомпаний. Вера молча наблюдала, понимая, что что-то изменилось навсегда. Несколькими кликами пришло письмо с подтверждением: «Ваш рейс – в Санкт-Петербург. Направление – Пулково. Тип билета – в одну сторону».
Аэропорт Пулково встретил Анну серым небом и лабиринтом безликих коридоров. Воздух был холодным, влажным, а звуки вокруг – гул множества голосов – казались ей чужими и далёкими. Каждый человек в толпе напоминал ей о её одиночестве. Она была в его городе, но чувствовала себя чужаком на чужой планете. Взяв скромную машину напрокат, она сидела за рулём, вцепившись в него, словно это был её единственный спасательный круг в этом асфальтовом океане. Миссия, которая девять лет была молчаливой молитвой, теперь обрела карту и цель.
Пока Анна пробиралась через плотный питерский трафик, в нескольких километрах, в уютном доме в районе Петроградки, жизнь Полины Васильевой текла с обманчивым спокойствием. Её двухлетний сын, Иван, складывал кубики на ковре в гостиной, пока она готовила чай. Дом пах тёплым хлебом и домашним счастьем, которое она так тщательно создавала. Она включила телевизор, чтобы посмотреть утренние новости – фон для её рутины. Но рутина разлетелась вдребезги, когда на экране появился сюжет о новом мемориале в честь российских и союзных солдат, погибших в Сирии.
Чашка чая замерла на полпути к губам. Дыхание остановилось. Она увидела архивные кадры, военные формы, пустынный пейзаж, и на мгновение ледяной страх, который всегда жил в её душе, грозил вырваться наружу. Резким, почти яростным движением она схватила пульт и переключила канал на мультфильмы. Иван даже не заметил, но Полина стояла посреди гостиной с бешено колотящимся сердцем. Она любила Дмитрия всем сердцем, но знала, что их идеальная жизнь построена на минном поле, и каждый день она боялась сделать неверный шаг, который взорвёт всё.
Она не знала, что в этот момент женщина на другом конце города уже зажгла фитиль.
Анна провела свой первый день в Санкт-Петербурге как стратег, а не турист. С названием компании, которую ей назвала дочь, «Егоров-Логистик», она поехала в деловой район. Здание было башней из стекла и стали – величественным памятником успеху человека, которого она помнила молодым солдатом. Она устроилась в маленьком кафе напротив, превратив его в наблюдательный пункт, и часами изучала вход. Она видела, как входят и выходят менеджеры, чувствуя себя всё более запуганной. Евгений не только выжил, он процветал в мире, который был ей совершенно чужд. День прошёл, а он не появился.
Разочарованная, но не сломленная, Анна вернулась на следующий день. На этот раз у неё был план. Она заметила группу молодых сотрудников, вышедших покурить. Выбрав одного, который казался дружелюбным, она подошла с отрепетированной улыбкой. «Простите, это прозвучит странно», — начала она, притворяясь робкой. «Я старая подруга Дмитрия Егорова со школы. Я в городе проездом и хотела сделать ему сюрприз, но похоже, его никогда здесь нет».
Молодой человек, польщённый вниманием, улыбнулся. «А, шеф?» «Нет, он редко бывает в офисе. Работает из дома, — говорит, — так продуктивнее. Гений, этот человек!»
Сердце Анны ёкнуло. «Дома?» «Надо же, не знала», — сказала она. Парень, желая помочь, добавил: «Да, он живёт на Петроградке, красивое место. Точный адрес не знаю, конечно, но основные дела он ведёт оттуда».
Это было всё, что ей нужно. Она поблагодарила его и ушла, пока он не начал задавать вопросы. В машине Анна почувствовала смесь триумфа и ужаса. «Петроградка» — название района. С этим и названием компания Веры быстро нашла точный адрес через онлайн-реестры. Через пару часов пришло сообщение от дочери с адресом и ссылкой на Яндекс.Карты. Анна ввела адрес в GPS телефона. Голос объявил расстояние — 12 километров. Девять лет поисков свелись к тридцатиминутной поездке.
Зимняя сказка на Голубом озере ❄ Казань ❤️
Друзья, может кто видел?
28 февраля или 1 марта нехороший человек на синем (голубом) авто ударил мою машину и скрылся. Белая KIA RIO была припаркована ул. 1я Пионерская 76.
Если видели, откликнитесь пожалуйста!
Друзья, может кто видел?
28 или 1 числа нехороший человек на синем (голубом) авто ударил мою машину и скрылся. Белая KIA RIO была припаркована ул. 1я Пионерская 76.
Откликнитесь пожалуйста!
Искупаться в Голубом озере в минус 15 мороза. Водичка плюс 4. Выходить не хочется на мороз)))
Народу очень много. 99% из них прсто гуляют)
фото andrei_zakharov_
Настоящий детектив из Оймякона: там нашли два самолёта Ан-2 с одинаковым бортовым номером. Так эксплуатанты борта пытались скрыть авиакатастрофу.
Первым странность заметил представитель арендодателя (собственником борта является авиакомпания «Антонов»). Его «кукурузник» был в жёлто-зелёных цветах, а когда он увидел Ан-2 через некоторое время, ливрея борта была уже в бело-голубом цвете. С новой расцеткой начали разбираться и вскоре рядом с бортом заметили другой, такой же самолёт. Только он был весь сломан, без крыльев и спрятан под тентом. Самое странное — бортовые номера самолётов были одинаковые. Такого быть просто не могло.
Прибывшие сотрудники полиции пригляделись повнимательнее и увидели, что у бело-синего Ан-2 стерт старый номер. Следователи начали расследование и выяснили, что эксплуатанты «кукурузника» из компании «Восход» пытались скрыть катастрофу. Первый Ан-2, с «настоящим» номером RA-17951, примерно полгода назад совершил жёсткую посадку и развалился на части.
Чтобы избежать разбирательств и возможного наказания, эксплуатанты нашли другой Ан-2, стёрли его настоящий номер и нанесли новый. Вот только через полгода тайна выплыла наружу. Кажется, наказание теперь будет более строгим.
Максакова прошлась по Долиной: «Злая, одинокая. Она напрасно обижается, когда ее сравнивают с мумией»
Недавно Мария Максакова насмехалась над Полиной Гагариной, а теперь под ее горячую руку попала Долина. Оперная певица в пух и прах разнесла Ларису Александровну. 45-летняя Мария Максакова, не стесняясь, прошлась по внешности Ларисы Долиной. Живущей на Украине артистке просто не понравилось, как старшая коллега спела новогодний хит «Пока часы двенадцать бьют» на «Голубом огоньке».
«Когда эта женщина была успешной джазовой певицей по советским меркам, она выглядела иначе. Кто бы мог подумать, что вот так все изменится. На ее примере можно отследить, что происходит с исполнителем, который вовремя не ушел со сцены. Она — злая, одинокая, без корней. Она напрасно обижается, когда ее сравнивают с мумией из фильма ужасов. Снежинка не только на ладони, но и на ее лбу не растает…» — высказалась оперная дива в YouTube-шоу «И грянул Грэм».
Ранее Максакова глумилась над Полиной Гагариной, которая в праздничную ночь исполнила композицию Примадонны. «Полина Гагарина решила переныть песню Аллы Пугачевой, в ее случае получилась „Любовь, похожая на стон“. Это как если бы в оркестре красивую арфу заменили стиральной доской. Ощущалось желание, что они пытались доказать Пугачевой, что они без нее на что-то способны», — язвила Мария в той же программе.
Психологическое (субъективное) благополучие — интегральное состояние человека, которое представляет собой сложную взаимосвязь физических, психологических, культурных, социальных и духовных факторов и отражает восприятие и оценку человеком своей самореализации с точки зрения пика потенциальных возможностей.
А, что же формирует, эти возможности?
Большинство скажет финансы - ведь можно окружить себя всеми "БЛАГАМИ".
Однако как выше сказано - потенциальные возможности, здесь и сейчас! Что со своей жизнью мы можем сделать в данный промежуток времени и какие ресурсы у нас есть! Когда человек начинает не выстраивать планы по достижению цели (это ведь так скучно), а начинает мечтать. Создается альтернативный мир с волшебником в голубом вертолете, потерянных богатых родственников и просто добрых самаритян, которые готовы просто преподнести все на блюдечке.
Это утопия!
#psychology #Психология #Саморазвитие #Тренинг #позновательно #коучинг #Москва #РыжиковКонстантин #ЦитатаДня #Самопознание #Хобби #ЛюбимоеДело #Самара #Москва #Краснодар #Личность #РазвитиеЛичности #опрос #мечта
