Тайны старого сундука

Автор: #И_В @grustnopub

Мама сильно заболела. Да и немудрено. Возраст у родителей приличный...
Дети, а их аж девять человек, да и внуков уже 17, а еще и 6 правнуков имеется, - постоянно зовут стариков к себе. Но всё бесполезно. Родители не соглашаются.
Дети приезжают, не забывают. То один, то другой - все навещают, помогают чем могут. И в гости стариков иногда удаётся к себе отвезти, но долго они не могут гостить. День-два и снова домой просятся. Лучше и спокойней им здесь, в своей родной деревеньке, в своём доме, который теперь такой же старенький и ветхий, как и его хозяева.

Раньше, если вдруг заболеет кто из родителей, то дети отвозили их в больницу. Пока один в больнице лежит, лечится, другой у детей гостит. То у одного, то у другого. Ждёт выписки, ходит в больницу. А сейчас врачи уже отказываются лечить - ну не лечится старость. Нет таких лекарств, чтобы избавиться от неё. Тут уж процесс необратимый. Надо дома спокойно доживать свой век...

Вот, видимо, и их срок подходит. Они не переживают за это, не волнуются. Давно готовы. Их совсем другое гложет. Вот и вызвали всех своих детей.

Дети, как по тревоге, все тут как тут. Даже некоторые из внуков приехали. Каждый понимает, что рано или поздно должно случиться неизбежное, а раз потребовали приехать всех, значит дело серьёзное. Возможно, что последний раз доведётся увидеться, может проститься придётся... Навсегда... Горько от этого. Страшно. Ужасно не хочется, но течение времени остановить нельзя. Неизбежность приходится принимать такой, какая она есть...

Мама лежала на кровати, отгороженной цветастой занавеской, отодвинутой сейчас в сторону. Такой маленькой и худенькой она казалась сейчас. Такой беспомощной, беззащитной перед неизбежностью.
Отец тяжело вздыхал, украдкой смахивал выкатившуюся слезу. Он и сам едва ходит. Сгорбленный, угрюмый, шаркает ногами, кряхтит... Но пытается бодриться, не показывать вида, что и самому ему очень тяжело - всё болит, каждый шаг с трудом даётся.

Дети стараются скрыть, что у них сейчас на душе, как же тяжело им сейчас... Они что-то говорят, спрашивают, рассказывают. Кто-то уже суетится, готовя обед. Кто-то разбирает сумки с продуктами, кто во дворе рубит дрова, наводит порядок. А кто-то в доме прибирает, что-то моет. Но все стараются пообщаться со стариками, как-то приободрить, поддержать, успокоить. Стараются вспомнить и рассказать что-то интересное, весёлое, хоть на душе скребут кошки.
Но вот обед готов, стол накрыт. Его придвинули поближе к кровати матери. Она захотела сесть. Дети усадили маму, обложив подушками, рядом уселся отец. Дети расселись за столом. Молодёжь, кому не хватило места, расселись вокруг маленького столика немного в стороне.

Все обедали, общались. Вспоминали детство, забавные случаи. Смеялись, шутили.
После обеда, когда со стола было убрано, родители сказали сам стол не убирать. Пусть все сядут на свои места. Есть разговор...

Мама слабым голосом начала говорить:
- Давно собирались поговорить с вами... да всё никак не могли решиться... А время пришло, надо всё же как-то рассказать. Должны вы знать правду... Потом-то всё равно сами увидите, узнаете... Будете гадать, думать... Может и не сможете понять... Обижаться будете, что скрывали... Может надо было раньше сказать, но как-то не могли мы... не получалось никак... И сейчас очень трудно... Дед, достань...

Отец открыл старенький сундук, что стоял всю жизнь в углу за кроватью. Дети знали, что там у мамы хранятся разные старые вещи, которые очень дороги для неё. Ничего интересного. Какое-то барахло, какие-то вещи её мамы, старое, почти истлевшее свадебное платье, платки, в свёртках детские вещи, которые она хранит здесь всю жизнь. Бережёт. Платьица, рубашки, пинеточки, распашонки - много чего, что дорого для неё. Дети давно знают, что там куча старья, им неинтересно было никогда. Ну дорого для мамы всё это. Не разрешают родители трогать. Ну так и пусть хранят, раз им это так важно. У каждого человека есть что-то важное, ценное для него, памятное.

А сейчас отец открыл этот сундук:
- А чего доставать-то... Вот здесь всё... Как лежало, так и лежит...
- Ну да... Дед, может ты сам скажешь? Что-то устала я очень, тяжело... Не смогу я рассказать... - мать вдруг заплакала, вытирая уголком своего платка выступившие слёзы.
- Ну ладно, Варюшка, ты приляг, приляг. Не расстраивайся. Я сам... Сам всё скажу. Давай, ложись. Не плачь. Тебе отдохнуть надо.

Отец заботливо уложил мать, укрыл одеялом. Сам вновь сел и начал свой рассказ.
- Мы тогда жили с вашей бабушкой Маней, мамой Вари, в деревне Сватовке. Сейчас её уж нет, там теперь эти земли выкупили, предприниматели там теперь поля распахали, овощи выращивают. А деревня хорошая была, крепкая... Отец уже умер, одна мать была. Вот мы поселились с нею. Там хозяйство - корова, свиньи, куры, огород. Одной трудно со всем управляться. А она ещё и на ферме работала. У нас тогда Танюшка родилась. Но в детстве слабенькая такая была, болела постоянно. Кажется все болячки, что у детей бывают - она всеми переболеть успела. Мать с нею то в больнице, то дома. А я тогда на тракторе работал, в уборочную и комбайнёром трудился.
Рядом с нами семья была, Шалашовы. Пили постоянно. День и ночь. Сами оба пьяные, ещё и местные алкаши все у них собирались. А у них тогда уже двое ребятишек были Антошка и Маришка. Погодки. Антохе третий годик всего, а Маришке где-то полтора. А нашей Танюхе всего где-то полгода. Дети вечно грязные, голодные. Но крепыши такие. Вот мать с Варварой этих ребятишек постоянно чем-то подкармливали.
А тут как-то похолодало уже. Варя увидела детей на улице полуголыми. Забежала к ним в дом, а там они все пьяные спят. С кем говорить-то? Вот она и привела детей к нам домой. Мы тогда как раз баню натопили, купаться собрались. Ну и их выкупали, одели в то, что нашли. Накормили, они уснули. А этой ночью случилась беда. Утром нашли соседей в доме всех угоревшими. Видно кто-то печь растопил, да слишком рано вьюшку закрыли. Вот и угорели. Пьяные все были, никто и не спохватился... Вот такая беда и приключилась... Ну что делать? Остались Антон с Мариной у нас. Уж позже мы документы на них оформили...
А потом как-то Танюшка снова разболелась. Варю опять в больницу положили. Мы с матерью здесь одни на хозяйстве. А вместе с Таней лежали в палате Коля с Олей. У них тогда родители погибли в аварии, дети-близняшки вылетели из машины. Повезло. Отец погиб сразу, мать в тяжёлом состоянии была. И сказали, что нет у них родных. Он сам детдомовский, она тоже последние годы в интернате была, отказались родители от неё, а потом вроде тоже от пьянки умерли. Вот они поженились, двойня родилась. Хорошие, говорят оба были. Ребятишек любили. Оба работяги. Он водителем работал. Вот ехали куда-то все вместе, а тут беда такая - пьяный шофёр на грузовике...

Оленька совсем слабенькая была Сыпь по всему тельцу, температура. Плачет постоянно. Коля глядя на неё тоже кричит, он тоже больной. Тогда много детей корью болели. А медперсонала не хватает. Никто и не подходит к ним. Да и карантин. А Варя с Таней в этой палате. Вот она и смотрит за всеми, всех то вместе, то по очереди на руках качает, всех успокаивает, следит, ухаживает. Они тоже её уже признавать стали. Она разговаривает, а они прислушиваются, успокаиваются. На руки возьмёт, они засыпают. Танюшке-то нашей тогда уж второй годик шёл, а эти совсем крохи, им месяца четыре-пять всего.
Привязалась к ним Варя, говорит, мол, не смогу я их здесь оставить. И они меня мамой признали. Погибнут дети одни, нельзя их бросать. За ними и здесь-то никто толком не смотрит. А если в детский дом таких крох отправят - это ж не верную погибель. Не смогу, говорит жить, если знать буду, что бросила двоих детей в беде, что из-за меня погибли. Могла спасти и не захотела. Ты, говорит, как хочешь, а детей этих мы должны спасти.
Ну вот и занялись мы оформление документов. Врач очень хорошая была. Помогла нам всё быстро оформить. Вот и вернулись мы из больницы уже с тремя детьми... А дома ещё двое ждут. Ну это ничего. Это не страшно. Это ведь одного-двух сперва страшно и тяжело. А потом - чем больше - оно и лучше. Уже и нестрашно. Работать что с детьми, что без них всё равно всегда много приходится. А тут хочется, чтобы всё у детей было. Мать Вари нам очень хорошо помогала. Да и вторая бабушка, моя мать, тоже частенько приезжала. Помогала. Свой дом на отца бросала, а сама месяцами с нами жила. Мы тогда ещё одну корову завели - телочку от нашей Зорьки себе оставили. Ещё и гусей взяли. Хозяйство большое, продукты, считай в основном все свои. Жили не в роскоши, но и не голодали. Потом у нас Сеня родился.
А потом Дарья, подруга вашей бабушки, привезла из города троих ребятишек. У неё две дочки в городе жили. У одной двое деток маленьких. Тоже погодки Люда и Маша, а у другой сын Костя. Одна дочь замужем была, вторая мать-одиночка. Вот эта дочь с сыном у сестры в тот день гостили. Но ночью пожар начался. Как уж и что там произошло - неизвестно. Говорят с проводкой что-то неладно было. Старшая проснулась, мужа разбудила. А уж всё гореть начало. Он детей на улицу вытащил, а жена сестру будить побежала. Только та не просыпалась, угорела. Он вернулся, чтобы их вытащить, да не успел. Потолок рухнул. Пожар-то где-то сверху начался... Двое из них ещё живы были. В больнице скончались. Ну а детей бабушке пришлось себе забрать.
Дарья тяжело переживала горе. Она и без того вся больная была, а тут такое горе - сразу обеих дочерей потерять, с сиротами-внуками малолетними одной остаться...
У неё тогда и ноги отниматься стали, давление постоянно мучило, сердце...
Ну мы помогали ей, как могли, а потом вообще к себе забрали. Я к тому времени пристройку к дому закончил делать. Стало посвободней. Дарья с внуками стали с нами жить. Она как могла, всё пыталась помогать. И за детьми присматривала, и стирала, и готовила сидя на стуле - ноги-то ходили совсем плохо. Мы не разрешали, а она не могла без дела сидеть. Всё пыталась хоть чем-то быть полезной. Моя мать тогда уж реже приезжать стала. В доме и так народу всегда полно. А Дарья с нами больше пяти лет прожила. Она тогда нам машину своего зятя отдала, мы на ней в город ездили - когда в больницу, когда в магазин.
Дарья всё плакала, переживала, как дети без неё одни останутся, просила нас, чтобы и их усыновили, не бросали. Боялась, что в детский дом попадут. Да кто ж их бросит? Мы и так их уже своими считали. Все документы и оформили, чтобы не волновалась она. А потом умерла Дарья, схоронили мы её. Да вы, наверное, помните её? Уж большенькие были тогда. А уж старшие из вас наверное помните, как у вас новые братья и сестрёнки появлялись?

(А они и правда вдруг что-то вспоминают. Всплывают отдельные воспоминания, что появлялись в доме ещё дети. Но почему-то никогда раньше и не задумывались, что они приёмные. Почему-то даже вопросов таких не возникало. Словно все свои. Словно так и должно быть... Ну появились, да и появились. Были где-то, сейчас снова дома. Со своими родителями, со всеми вместе...) А отец продолжал:
- Я потом устроился в Марфовку механизатором, там и зарплата хорошая была. Опять же школа своя восьмилетка в посёлке, больница. Нам от совхоза дом большой выделили. Места всем хватало. Местные и не знали ничего, думали, что все дети наши. Смеялись, говорили, что детей наплодили, как гороха насыпали. Один за одним, один другого меньше. А мы лишь смеялись, мол, сколько Бог дал, столько и есть. Все наши, все любимые.
Ну а дальше вы сами всё знаете и помните. В той Марфовке ваша молодость прошла. Мы там до пенсии проработали. Дом со временем в нашу собственность перешёл. Вы потихоньку все разъехались. А мы продали тот дом, чтобы помочь вам в учёбе. Сами вот сюда, в этот дом вернулись. Моя мать уж совсем старенькой была. Нельзя было одну оставлять. Вот так и доживаем теперь свой век в старом родительском доме.
Ну вот и всё, что давно хотели рассказать, но никак не могли решиться. Боялись, как вы воспримите эту правду, ведь для всех, как и для вас самих - все вы родные братья и сёстры. Все наши. Так было всегда. Пусть и дальше всё будет именно так. Для нас вы все всегда были родными. Каждый - самый любимый и родной. Всегда помните об этом, всегда оставайтесь именно родными. Помогайте друг другу.
А вот здесь, в этом сундуке, ваши документы настоящие, вещи ваши, кто в чём был, когда к нам попали. Мать всё сохранила. Она и в блокноте всё записывала. Кто на самом деле где родился, что случилось с родными, кто где похоронен... Не судите строго, не могли мы раньше рассказать... И сейчас нелегко было признаться... Но вы должны знать... Только пусть эта правда не станет мешать вам и дальше оставаться близкими и родными. Пусть наоборот ещё больше сблизит.

Отец замолчал, мать тихонько лежала с закрытыми глазами, лишь изредка поднося слабой рукой уголок платка к глазам, чтобы промокнуть вытекшую слезу... Отец тоже отвернувшись, старался незаметно смахнуть слёзы.

Дети молчали. Кто-то тихонько всхлипывал, кто-то молча сглатывал слезы, кто-то сидел, обхватив голову руками, кто подошёл к окну и что-то внимательно высматривал там.
Потом стали по очереди обнимать то отца, то мать. Плакали, благодарили. Обнимали и друг друга. Кроме слов благодарности никому ничего не хотелось говорить. Хотелось просто молча выразить свою любовь, благодарность. Казалось сейчас они все вдруг стали ещё ближе и роднее друг другу.

А уже позже сидели, рассматривали сокровища из родительского сундука. Сейчас все понимали, насколько бесценны и дороги на самом деле все эти нехитрые вещички. Сколько здесь слёз, горя, радости, счастья, сомнений, страданий...

Через день мама ушла. Ушла спокойно, уже без душевных терзаний и сомнений. Она успела сказать самое главное. Теперь её здесь ничего не держит.
А буквально через шесть дней ушёл вслед за нею и отец. Не смог он оставаться без неё. У него были похороны в день её поминок, на девятый день.
Дети и внуки были все. Как всегда, все вместе, как всегда - самые близкие и родные люди. Они сохранят память о своих родителях...