На фото Станционная, вещевой рынок в 90-х годах в Иванове. Автор фото Сергей Насонов, если не путаю. Именно на этом месте случилась эта история.
Дедовы командирские
Центр города, свалка на огромном пустыре прямо рядом с барахолкой. Сейчас тут "Лента". Рынок окружала умирающая застройка частного сектора, большей частью брошенные дома, которые обживали маргиналы, бомжи. Пару-тройку домов покрепче облюбовал цыганский табор. Вечно сновали чумазые босоногие оборванцы- цыганята, цепляли за ноги взрослых, клянчили копеечку.
Здесь я впервые узнал, что такое гоп-стоп. Лето. Мы со школьным приятелем Димой шли мимо рынка. Вонь стояла от свалки жуткая, но все уже привыкли. Подошёл улыбчивый парень: "Земели, помогите мне, а! Идите скорее сюда!"
Подманил нас в закуток у забора. Подошли человек пять взрослых мужичков. Одеты просто, опрятно. Окружили. Улыбаются. Разглядывают нас. Холодок по позвоночнику скользнул, но уж больно мило они улыбались...
- Сколько есть? - шагнул ближе к нам самый улыбчивый с прокопчёно-загорелым лицом. А зубы белые, глаза голубые.
- Чего... есть? - спрашиваю.
- Денюжек, рОдный! - еще больше осклабился он и придвинулся ближе.
Какие красивые голубые глаза, подумал я.
- У нас нет. Ничего нет - сказал мой приятель.
- И хо-ро-шо, рыба моя-яя... - загорелый уже весь, как чеширский кот, превратился в улыбку. Что-то щёлкнуло и я увидел у него в руках нож с небольшим коренастым лезвием. Он цепко обнял моего приятеля за плечо крабистой рукой, а другую с ножом тихо приставил к его боку, ближе к спине. - В обчем такая картина у нас вырисовывается, чудушки мои - пел он, потянув улыбку.
- Сейчас ты. Ты - красивый... - он наигранно-влюблённо мотнул головой в мою сторону - сгоняешь домой и принесешь нам немно-о-ожечко денюжек. Слышь - он наклонился к моему лицу, - Ток очень быстро. А мы пока с другом твоим тут обождём. Давай, малой, жми.
Вокруг сновали мрачные погруженные в себя люди с сумками, заглядывали в наш круг цыганские оборвыши. Я стал судорожно вспоминать, где сколько денег лежит дома. Вспомнил, сделал шаг, другой. Друг мой обреченно застыл опустив глаза в землю.
- А мне идти далеко - бодро соврал я треснутым голосом. - У меня часы есть дедовы командирские, берите.. А мы пойдем.
- Вона чо - прикопчёный по-хозяйски поднял мою руку, деловито повертел, оценивая часы. - Ну давай, чо уж.
Мы вышли из круга и на ватных ногах медленно стали уходить.
- Э! Слышь! Не жалься там никому, малой, м? - нежно заискивающе, все с той же фирменной улыбкой театрально протянул он. - Найду ведь.
Автор шикарного рассказа: Андрей Данилов
Спасибо за ностальгические воспоминания :)
Камчатка. Завораживающие снимки, вулкана Горелый
Фото: mr_alex_turner #Камчатскийкрай #Россия #камчатка #вулкан #горелый
Она облокотилась на подоконник и, уткнувшись лбом в стекло, вела наблюдение. – Который час лежит, даже не пошевелилась!
Автор: #Тагир_Нурмухаметов @grustnopub
- Может сдохла? – с неприязнью в голосе спросил Семеныч. – Коли уж не шевелится.
- Нет. Глазки-то открыты. И голову не опускает. Лежит и смотрит в одну точку, ни на что внимания не обращает. Сосед собаку свою выводил прогулять, так она даже головы не повернула.
- Больная, наверное, - предположил Семеныч. – Срок пришел, вот и помирает. Нашла же место!
- Да нет же! – Марковна с осуждением посмотрела на супруга. – В пятом подъезде, помнишь, старушка жила. Лет на десять нас постарше. Вчера похоронили. Это ее кошка. Хозяйку – на кладбище, кошку – на улицу. Эх, люди, люди…
Семеныч помнил старушку. Был даже когда-то знаком с ее мужем. Друзьями не были, нет. Но при встрече кивком головы приветствовали друг друга. Это он организовал мужиков соорудить детскую площадку во дворе, хотя у самого дети уже в ней не нуждались.
Заодно сколотили пару-тройку столов с лавочками под березами. Это уже для взрослых. Вековые березы чудом сохранились, напоминая о том, что на этом месте когда-то шумел лес.
Любимое место сбора было у мужиков. В свободное время любили они тут «забить козла», сыграть партейку-другую в шахматы, а то и, чего греха таить – раздавить пол-литра в честь праздника.
До сих пор собираются старожилы под березами. Столы и лавки уже не раз меняны, а деревья так и растут, укрывая стариков тенью, спасая от летнего зноя.
- Вчера, говоришь? – Семеныч пялился в телевизор, пережидая навязчивую рекламу в перерыве футбольного матча. – А что же дети? Могли бы забрать.
- Дети... – вздохнула Марковна. – Детям, сам знаешь, кроме квартиры ничего не нужно. Все, что старикам дорого, что бережем, как зеницу ока, они, когда придет срок, выбросят на помойку. И вещи наши, и фотографии родных, что всю жизнь берегли. И грамоты, и награды. Жизнь такая пошла. Но кошку-то зачем? Живая ведь душа.
Марковна еще что-то бормотала, шмыгая носом и промокая глаза платочком. Потом отошла от окна и, ничего не сказав мужу, обулась и вышла из квартиры. Не было ее минут пятнадцать. Вошла она, прижимая к груди осиротевшую кошку, которая безвольной тряпицей свисала с ее рук.
- Хоть суди меня, хоть ругай, а я так не могу! – с порога заявила она и опустила кошку на пол в прихожей.
Кошка – обычная серенькая Мурка, в комнату не прошла, а улеглась у двери, так же отрешенно вперив взгляд в пустоту. Была она возрастная, лет десять-двенадцать, не меньше.
Семеныч ничего не ответил, даже головы не повернул. Как сидел в кресле перед телевизором, так и продолжал сидеть. Марковна, осуждая мужа, покачала головой и пошла на кухню, думая – чем бы накормить кошку?
Следующим утром кошка обнаружилась на том же месте, но корм из миски был подобран, миска тщательно вылизана.
- Вот и хорошо, - ворковала Марковна. – Покушала, значит жить будешь. Значит, рано тебе еще к хозяйке. А время пройдет – совсем оправишься, привыкнешь к нам.
Но привыкала кошка тяжело. Лишь через неделю начала проявлять интерес к хозяевам. Все также лежа у входа, она поднимала голову и провожала или встречала их безразличным взглядом.
Марковна гладила ее по мягкой шерстке, ласково разговаривала, старалась накормить повкусней. Но та кушала только ночью, когда хозяева уже спали. Посудину для кошачьего туалета Марковна наполнила чистым песочком и поставила в совмещенный санузел, дверь которого держала открытой.
Семеныча это раздражало – привык он к давно заведенному порядку в доме и открытую дверь считал вопиющим нарушением этого порядка.
- Разлеглась тут, – ворчал он, выходя из квартиры и переступая через лежащую кошку. – Места больше нет?
Кошка не отвечала и только смотрела на него грустными зелеными глазами. Однажды он даже запнулся, возвращаясь из магазина с покупками.
- Да чтоб тебя! – возмутился он. – Уйди ты отсюда! Вон в комнате места полно. Чего ты тут разлеглась!
Кошка выслушала его тираду, поднялась с вязанного половичка, приспособленного для лежанки, и проследовала в комнату. Семеныч и Марковна только проводили ее взглядами. Теперь Мурка целыми днями лежала в углу комнаты, не проявляя активности и не доставляя хлопот хозяевам.
- Да разве это кошка? – ворчал Семеныч. – Старуха. Старуха и есть! Поест, что дадут, и молчком на лежанку. Не видно ее, не слышно.
- Да что ты такое говоришь! – обижалась за кошку Марковна. – Сам подумай - сколько лет она прожила со своей хозяйкой! Скучает по ней небось. Ведь вся ее жизнь в ней и была. Вот и лежит, вспоминает счастливые деньки, больше-то таких не будет. Вот состаришься, будешь жить с детьми – точно так же будешь сидеть в уголочке, вспоминать молодость, да мешаться всем. Дай Бог, гонять тебя не будут и запинаться!
Этот разговор разбередил душу Семенычу. На Мурку он стал посматривать другими глазами, представляя себя на ее месте. Больше ее не ругал, не грозился выставить за дверь.
Однажды даже принес из магазина корм в пакетике. Специальный для кошек, хотя Марковна кормила ее бульончиком из супа, накрошив туда кусочки вареного мяса.
В один из теплых летних вечеров Марковна возвращалась от дочери. Та попросила ее побыть с внуком – приболел, а последить за ним некому, у взрослых на работе запарка.
С внучком все в порядке, носится по дому, как угорелый – всем бы больным так. Улыбаясь, она припоминала веселые игры внука, в которых и сама участвовала, заразившись детским энтузиазмом.
Войдя в квартиру, услышала негромкий голос мужа. Он обстоятельно вел беседу. С кем это он там?
- Жизнь, она штука такая… Порой кажется – все! Легче лечь, да помереть, чем пережить. А пройдет время – вроде и налаживается все, и снова жить хочется. И мысли глупые из головы выветриваются. Главное - перетерпеть это время. А если найдется человек, который поймет тебя, поддержит, то и вовсе хорошо!
Марковна с удивлением смотрела, как муж увлеченно доводит свои суждения до Мурки! Та сидела на подлокотнике кресла и внимательно слушала собеседника, изредка вставляя мурчащее – Мряу!
- И что, понимает она тебя? - ехидно спросила Марковна, немного обижаясь на кошку. «Вот ведь, подобрала ее, ухаживаю, кормлю, а она со мной ни разу не поговорила».
- Конечно! – убежденно заявил Семеныч. – Кстати, зовут ее не Мурка, а Матильда.
- Это она тебе сказала? – хохотнула Марковна.
- Она. Правда, Матильда?
- Мряу! – кошка боднула Семеныча в плечо.
- Ступай-ка лучше в магазин, – Марковна не смогла сдержать улыбку. – Мука вся вышла, а я хотела блинчиков напечь. Хочешь блинчиков?
Семеныч, не отвечая, поднялся с кресла, погладил Матильду и, собравшись, вышел из квартиры. От Марковны не укрылось, как кошка проводила его влюбленными глазами.
Он вскоре вернулся, прикупив упаковку муки и пару пакетиков корма.
- Собирайся, старушка, там мужики «козла забивают». Пойдем и мы, давно я уже под березками не был.
- Да ты очумел, старый! – Марковна ошалело смотрела на мужа. – Я в этого вашего «козла» и играть-то не умею. Чего удумал!
- О тебе и речи нет, – спокойно ответствовал Семеныч. – Это я - Матильде…
Марковна, просеивая муку, краем глаза смотрела в окно, как ее супруг шествует через двор – к березкам, а рядом с ним, задрав хвост трубой, семенит кошка, изредка поднимая мордашку и что-то спрашивая. А Семеныч ей отвечает, старательно жестикулируя. На полном серьезе!
- Опять он лижется! Максим, убери его!
Настя с раздражением смотрела на Тёмку, бестолково прыгающему у ног.
Автор: #Наталья_Саркавази @grustnopub
И как их угораздило нарваться на такого балбеса? Так долго думали, выбирали породу, советовались с кинологами. Понимали, как это ответственно. В конце концов решили взять немецкую овчарку, чтобы иметь верного друга, сторожа и защитника. Как шампунь, три в одном. Только этого защитника самого от кошек спасать надо...
- Да он же ещё маленький . Подожди, вот подрастёт, увидишь.
- Ага. Жду- не дождусь, когда этот конь вырастет. Ты заметил, что он больше нас с тобой ест? Как мы его прокормим? Да не топай , дубина ты этакая, ребёнка разбудишь! - ворчала Настя, собирая туфли, разбросаные Тёмкой.
Они жили на Кутузовском, на первом этаже большого «сталинского» дома,с низкими, почти вросшими в асфальт окнами. Место отличное, если бы не одно «но». Окна квартиры выходили в тупиковый, глухой угол двора, где мелькали тени по вечерам, собирались мужики на посиделки , а порой случались драки .
Почти весь день Настя была дома одна, с новорождённой Катюхой. Максим с утра уходил на работу в Третьковскую галерею, а свободное время проводил на блошиных рынках и книжных развалах. Опытный глаз искусствоведа, - глаз-алмаз, как шутила Настя, умел выудить из общей массы произведения искусства, редкие книги и бытовые предметы.
Максим был страстным коллекционером. Незаметно в доме собралась неплохая коллекция картин, а в буфете начала шестидесятых красовались тарелки кузнецовского фарфора, статуэтки периода соцреализма и столовое серебро начала двадцатого века...
Насте было тревожно оставаться одной с этим богатством да маленькой дочкой на руках, а кражи в доме случались нередко.
- Настя, как ты думаешь, когда нам с Тёмкой лучше погулять? Сейчас или после обеда?
- Не знаю. И вообще это не моё собачье дело!
Услышав заветное «гулять», Тёмка как угорелый полетел в прихожую, - аж на повороте занесло, -схватил поводок, примчался обратно и подпрыгнул до потолка. Ну конь, не собака. Всех-то он любит, со всеми обнимается, всем мячик тащит, лишь гости на порог. Открытая душа, рубаха-парень, но взяли-то его для защиты! А он даже за кошками во дворе не гоняется. Бежит к ним с мячиком, такой довольный, думает, сейчас с кошкой поиграю. Ну и схлопотал пару раз по морде. Кошки у них во дворе крутые, вот кого для защиты брать надо... Завтра опять весь день одна. Муж уезжает в Петушки на Левитановский праздник, а ей что делать? Фарфор сторожить да с этим лопоухим гулять? Не было у бабы заботы...
На рассвете муж поднялся тихонько, чтоб не тревожить жену. Да как? Настя слышала, как засопел чайник на кухне, как звякнул поводок, как Максим шипел на Тёмку чтоб не скулил да не топал. Под эти мирные звуки она задремала, а, когда её разбудила дочь, Максима уже не было.
День начался как обычно. Обычный мирный спокойный день. Это ли не счастье? Подруги ахали: ах, Настя, так рано вышла замуж, разрываешься между мужем и дочерью, весь день на кухне, быт засосал... Но разве в быту мало прелести? И пусть не всё сложилось как мечтала. Утомляло частое отсутсвие мужа, теснота, нехватка средств. И, главное, эта его пламенная страсть, в огне которой сгорает столько денег... Теперь вот друга лопоухого привёл, а возиться с ним Насте. Но она знала: любимых нужно любить со всеми их достоинствами и недостатками. Никто не обещал тебе совершенства... Поняв эту простую истину, Настя успокоилась и решила радоваться тому, что есть, а не страдать из-за того, чего нет.
Она сидела в детской и кормила дочь, которая засыпала во время кормления и приходилось ждать, пока проснётся да начнёт снова сосать. В дверь позвонили, но Настя не стала открывать. Ждать ей некого, а без звонка через всю Москву никто в гости не поедет. Драгоценные утренние часы, как она их любит! В доме тихо, лишь тикают старинные часы в прихожей да из форточки доносится знакомый с детства городской шум: гул троллейбусов да фырканье машин, шарканье метлы по асфальту, детские голоса ...
А где лопоухий? Что-то давно не появлялся, странно даже. Конечно, никакой Тёмка не лопоухий, ушки у него что надо, торчком, просто по характеру такой. Лопух, да и только. Теперь живи вот с ним, корми, выгуливай, а пользы – ноль. Лучше бы болонку взяли.
Настя залюбовалась дочерью, которая, насосавшись, как пиявка, отвалилась от груди. Ох, и славная девчушка у них получилась! Золотце моё, шептала Настя, укладывая дочь. Расти, что нам ещё надо?
И в этот момент из салона раздался странный звук. Не то треск, не то писк. Настя прислушалась. Треск повторился. Не дыша, она сняла тапочки и заскользила в салон. Первое, что насторожило, - Тёмкина спина. Он как будто прятался за занавеской, отделяющей прихожую от салона. Полуприсев на всех четырёх лапах, пёс застыл в странной, напряжённой позе, и, высунув язык, вглядывался в глубь комнаты. Настя проследила за его взглядом и похолодела: в окне , точнее, в форточке, торчало пол-мужика. Типично бандитская бритая башка , руки и плечи были в комнате, и , кряхтя и напрягаясь, мужик проталкивал в форточку своё сухое, жилистое тело. Настя не верила, что всё это происходит с ней. Этого не может быть! Что делать?! Закричать? Мужик уже почти весь в доме! Ещё мгновение, и...
Она вздрогнула от крика. Чёрная тень метнулась к окну, и она не сразу поняла, что это Тёмка. Взлетев на подоконник, он вцепился грабителю в шею! «А-а-а!!!» заорал мужик низким, хриплым голосом и выпучил глаза, готовые выпасть из орбит. Настя выскочила на площадку, позвала соседей, и дальше было уже не так страшно. Набежали люди, вызвали милицию. Все старались помочь, хотя помогать было нечем, но их присутствие было самой необходимой помощью . Что бы она делала одна?
Преодолев страх, Настя приблизилась к мужику: как бы Тёмка не перегрыз ему горло. Этого ещё не хватало! Но Тёмка, умница, вцепился сбоку, в воротник, и держал мужика крепко, но осторожно. Ни капли крови не проронил! Только когда грабитель делал слабое движение в попытке освободиться, Тёмка крепче сжимал челюсти. Мужик затихал, - мол, понял, гражданин начальник, - и пёс тут же ослаблял хватку. Откуда он знал всё это? Этот балбес с мячиком действовал как опытный профессионал. Заслышав шум, пошёл проверить в чём дело, но лаять не стал . Почему? Ведь это было бы самым естественным порывом. Вместо этого он устроил засаду за занавеской и решил понаблюдать. Он позволил грабителю влезть ровно наполовину, чтоб хорошенько застрял, чтоб не сиганул обратно, и потом напал, а, напав, держал его правильной, профессиональной хваткой, чтоб на душить и не ранить. Как говорится, наше дело задержать, а дальше пусть провосудие разбирается.
Даже самые старые, бывалые милиционеры не могли припомнить, чтобы грабитель так радовался задержанию. Мужик натерпелся страху в Тёмкиных зубах и рад-радёшенькин был сдаться, зато пёс решил покочевряжиться. Он так вошёл в роль, так гордился добычей, что пришлось его поуговаривать , пока не подъехал офицер - кинолог. Он скомандовал – и Тёмка разжал зубы! Выплюнув мужика, пёс сел у окна и преданно уставился на офицера, мол, приказывайте, исполняю! Только что честь ему не отдал.
-Повезло вам с собакой, - офицер с уважением потрепал Тёмку по загривку и вздохнул: - нам бы такую в розыск...
Максим приехал поздно вечером. Осторожно открыв дверь, он застыл в удивлении на пороге. А удивляться было чему. Первое: Тёмка валялся на диване, что было строжайше запрещено и никогда не дозволялось.
Второе: раскинув все четыре лапы, он развалился в самой вальяжной, почти неприличной позе, а Настя чесала ему живот, ласкала, гладила и только что в морду не целовала, приговаривая : радость ты моя, цыпонька, жеребёночек маленький. Расти на здоровье! На радость папе и маме!И как же я к тебе несправедлива-то была, уж ты не обижайся...
