ОТГОЛОСОК ПРОШЛОГО
Автор: #Лариса_Джейкман @grustnopub
Степан Захарьев был видным парнем с юности. И любил всего одну женщину на свете, свою жену Аглаю. Любил аж со школы, сколько себя помнил, столько и любил. Жили они дружно, троих детей растили, Мишу с Ваней и дочку Танюшку, младшенькую.
Характер у мужчины был хороший, руки золотые. Плотника лучшего в округе не сыскать. И работал он много, так как семью большую прокормить нужно, ребят одеть-обуть, жену побаловать.
Как в магазин что новенькое завезут, одежку какую или платочки нарядные, обязательно купит. А из города один раз и духи ей привез, «Серебристый ландыш». Уж больно хорошо они пахли, весенней свежестью.
Аглая перед сном как сядет перед зеркалом в белой сорочке, начнет волосы расчесывать, да в косу заплетать, Степан не налюбуется на такую красоту. Лежит на кровати, руки за голову и смотрит на нее при неярком свете лампы. И такая радость на душе.
И как она все успевает? И чистота в доме, и завтрак-обед-ужин всегда готовы, и в огороде полный порядок. Ну там, правда, вся тяжелая работа была на нем. Пацаны помогали, что отец ни скажет, все делают.
Он детей любил. Не баловал, но приучил к порядку и чтобы мамку уважали. А Танюшка совсем еще кроха, три года всего. На Аглаю похожа, такая же синеглазка. Ее не баловать не получалось. Куда не пойдут, она завсегда у него на плечах сидит. И дома ее пальцем никто тронуть не смеет.
Счастья своего семейного Захарьевы как бы стеснялись. В любой избе, какую ни возьми, и ссоры и жалобы. А у этих все хорошо, да гладко. Мальчишки вот только нет-нет, да огорчали. Мишка ногу сломал однажды, неудачно прыгнув в овраг в лесу. Зачем, спрашивается, полез?
Степана тогда с работы сорвали. Он бегом в лес. Вытащил парня из буераков и на руках до фельдшерского пункта донес. И потом с ним возился, ходить помогал, пока парень перед школой крепко на ноги не встал.
А совсем недавно младшего Ваню побили. Поссорились они с пацанами и соседский верзила, Колька Дёмин, так ударил его по носу, что кровь пошла. Аглая плакала, холодные примочки делала, а потом «бодягой» синяк сводила.
Тогда-то Степан и появился у них во дворе. Колька, отруганный матерью, сидел на завалинке и чуть не ревел от обиды. Увидев Степана, сплюнул на землю по-взрослому и отвернулся. Вид у него был жалкий, и что-то шевельнулось в душе Захарьева, то ли сочувствие к пацану, то ли обида за сына.
У его-то Вани есть отец и заступник, а у Кольки нет. Мать растила его одна. Подошел он, сел рядом с Колькой и сказал:
- Ты волчонком-то не смотри. Знаешь, что виноват? – мальчишка молчал. – Вижу, знаешь. А стало быть ответ держать придется.
Повисла тишина, и Степана опять жалость захлестнула.
- Ты, Коля, сыновей моих не трожь. Они не так воспитаны, чтобы кулаками махать. А будешь драться еще, я сам тебя выпорю. Понял?
Мальчишка кивнул низкой опущенной головой, Степан похлопал его по плечу и ушел. Только заметил, что мать его, Мария, наблюдает за ним из-за занавески. Но домой он не пошел, ноги сами в лес понесли. И воспоминания нахлынули.
Им было по восемнадцать почти: ему, Машке и Аглае. Школу окончили. В клубе, как полагается, выпускной вечер устроили сразу для двух сельских школ: их и соседнего села Ольховка. Аттестаты вручили, поздравили. Стол был накрыт с лимонадом и пирожными, и танцы под пластинки.
Все нарядные, красивые. Но лучше всех, конечно, Аглая. Платье белое с кружевом, босоножки на каблучках и коса до пояса. Щеки румянцем горят, отличница!
Степан в этот вечер решил признание сделать, что влюбился в пятом классе и любит до сих пор. А то в армию заберут, и не успеет свои чувства открыть.
Но не тут-то было! Никто раньше и не замечал, что сын директора школы Владимир уже давно девушку присмотрел. Так и не отпускал от себя весь вечер. И она счастливая рядом, смеется, танцует с ним вальсы всякие. Степан так отродясь не умел!
Стоит он в сторонке, горюет, а тут Маруся к нему подходит, берет за руку и танцевать зовет. Он руку вырывает и на улицу, Маша за ним. Так и прогуляли до утра. На речку сходили, на бережку посидели. Девчушка ластится к нему, а он ни в какую. Все об Аглае думает.
Но осенью, перед самой армией, слух пронесся, что Аглая замуж за Володьку Синицына выходит. Плакал Степан горючими слезами, а она даже на проводы не пришла. Стол был большой, все желающие приглашались. Но рядом сидела Маша, а не Аглая.
И поздно вечером, пока всем селом пели да плясали, к себе заманила, пьяненького. Как и что у них там произошло, Степан не помнил толком. Домой пришел под утро под косые взгляды мамы и отца и завалился спать.
Письма из армии писал редко и только родителям. Они и сообщили, что Аглая вышла замуж, а Маша в город уехала, учиться. Вот и юность прошла. Распрощался он тогда с ней. Навсегда.
Вернулся в село возмужавшим, с коротко, под ёжик, остриженными волосами. У Аглаи уже Мишка родился, и второй на подходе. Встретил он ее, грузную, невеселую.
- Как живешь, Аглая, - спросил дрожащим голосом.
- Хорошо. Пожаловаться не на что.
А от родителей узнал, что Володька пьет безбожно. Нигде не работает и руку на нее поднимает. Отца сняли с директорства, он теперь простым учителем работает. Неважно они живут.
А когда Ванюшка родился у Аглаи и вовсе беда приключилась. Ее муж в подпитии на реку отправился, да и утонул. Никто не спас, так как он реку-то решил переплыть, а сил не хватило.
Отгоревала вдова свое. Тогда-то Степан и посватался, да и взял ее замуж с двумя детьми. Как раз тогда дом свой достраивал, родители помогли и с участком, и со стройматериалами. А руки у самого были приспособлены к строительным работам.
Привел жену с детьми в новый дом, пахнущий стружкой. Стали обживаться потихоньку, сыновей поднимать. Про Машу Аглая рассказала ему, что та в городе замуж вышла, сын у нее имеется, приезжают они к родителям иногда погостить.
И как в воду глядела. Не прошло и месяца с того разговора, как Маша вернулась в деревню насовсем. Сын у нее, чуть постарше их Мишки. А с мужем не ужилась. Расстались они.
Сначала павой по селу ходила. А потом здоровье подводить стало.
Таяла бедная женщина на глазах. И не скрывала своей зависти к Аглае, что та все же прибрала к рукам Степана, которого она когда-то так любила! А он отверг ее. Женился на этой Аглае с двумя детьми, чтоб ей пусто было! Да еще и свою родили!
Теперь пацаны подросли и вон драки учиняют. С Марьей он не стал говорить. Обижена она на него, а за что, и сам не поймет. Никогда не поговорит, не остановится на улице. Все молчком, все не по-доброму.
Пришла зима, снежная, вьюжная. Парни больше не дрались, но обходили друг друга стороной. Да и Колька Дёмин, Марьин сын, стал какой-то смурной, озабоченный. И тут выяснилось, что слегла Мария совсем. Как-то поздним вечером скрипнула калитка, и кто-то в дверь постучался.
Аглая открыла.
- Дядя Степан дома? – спросил стоящий в дверях Николай. – Мама прийти просит. Худо ей совсем.
- Так он не доктор, - ответила удивленная женщина. А тут и муж ее подошел.
- Дядя Степан, зайди к нам. Мамка чего-то сказать тебе хочет, - чуть не плакала пацаненок.
Аглая зазвала его в дом. Степан оделся и пошел к Марии Дёминой. Чего ей от него понадобилось?
Несчастная женщина, полусидя на высоких подушках, взирала на него, исхудала вся. В больницах не лежала, отказывалась. Колю не на кого оставить, родители уже умерли давно. Так и извела себя.
Он приблизил стул, сел рядом, смотрит на нее, не понимая. И тут слышит:
- Недолго мне осталось, Степа. Уйду я скоро. А тебя вот о чем прошу: Кольку моего не оставь на произвол судьбы. Помнишь ту ночь после проводов в армию? Так вот. Твой он. Муж знал, меня в положении взял замуж. Вот почему и не ужились мы…
После этих слов она откинулась на подушках и беззвучно заплакала.
Он шел домой обескураженный, до чего ему было больно и горько. Одна ночь как в тумане, и целая испорченная жизнь бедной Марии. Вскоре похоронили ее всем селом. А после похорон взял он Кольку за руку и домой повел.
- Коля с нами будет жить, - объявил он, и Аглая так и села на табурет, скрестив руки на груди.
Нет, объяснять он ничего не стал. Сказал только, что Мария так просила, не сдавать, мол, его в детский дом. Пропадет он там. А мы воспитаем по-хорошему.
Оформили все, как полагается. А тут как раз разгул девяностых. В городе страшней, чем на селе. Так и жили большой семьей.
За Танюшкой три брата присматривали. Отец работал, Аглая на хозяйстве, а мальчишки после школы всю домашнюю работу переделают.
Степан смирился с мыслью, что сын его, да и похож он него, если присмотреться. А о проверках всяких тогда и слыхом не слыхивали. Да и не нужны они ему. Все равно бы не бросил мальчонку, хоть своего, хоть чужого!
Своя среди чужих
Автор: #Лариса_Джейкман @grustnopub
Настя не знала, кто ее отец. Спрашивать об этом у матери не хотела, боялась бередить ее старые раны. В памяти лишь всплывали обрывки фраз, услышанные в детстве: «Ничего, молодая, найдешь себе пару. А хороший человек попадется, так и дочку будет любить».
Так говорила бабушка. Она была права. Пару мама себе нашла. Но вот Настя так и не узнала, что такое отцовская ласка.
- Немедленно вымой посуду! И не смотри так! Мусор вынеси! Нечего из себя принцессу строить.
Так отчим общался с ней, ни тепла, ни ласки. Пока была маленькая, Настя молчала, а когда подросла, попробовала защищаться. Но это приводило к скандалам и порой к пощечинам. Мама делала вид, что ничего не замечает. Ей не хотелось оставаться одной, поэтому она не прислушивалась к жалобам дочери.
Настя была в десятом классе, когда мама забеременела. Отчим обрадовался и в присутствии Насти так и заявил:
- Вот и славно! Нянька есть. Рожай, только сына. Хватит нам одной девки в семье.
Мама заискивающе улыбнулась и посмотрела на дочь, но та развернулась и вышла из комнаты.
Ночью Настя дала волю слезам. Почему с ней так обращаются? Неужели она хуже других? Невольно сравнивала себя с одноклассницами. Всегда веселые, счастливые. Хоть и учатся хуже Насти.
В итоге она окончила школу одной из лучших, за что родители получили благодарность от директора. Отчим самодовольно произнес:
- Что ж, правильно я тебя воспитывал. Не давал поблажек. Скоро брат родится, будешь ухаживать, и чтобы без выкрутасов!
Уход из дома и самостоятельная жизнь.
Но Настя решила все по-своему. Она собрала вещи, написала маме письмо и уехала в другой город. У нее была мечта - стать врачом, а отчим ей учиться не даст, это она понимала, заставит быть нянькой и прислугой в доме при тихом согласии мамы.
В институт она поступила со своим аттестатом. Получила общежитие, стипендию. Но это были такие гроши! Девушка кое-как сводила концы с концами. Иногда звонила маме.
Та плакала, просила прощения, умоляла вернуться. Настя знала, что у нее растет братик Мишенька, но при мысли об отчиме все желание увидеть их пропадало.
Мама стала присылать ей деньги переводами. Совсем небольшие и очень редко, но все же это помогало. После первого курса летом она устроилась санитаркой в больницу, стала подрабатывать. Но потом снова учеба, стало уже не до работы.
Подходил к концу второй год учебы. Настя похудела, осунулась. Было стыдно перед девчонками не только на курсе, но и в общежитии. Те и одеты, и обуты, и едят по-человечески, живут вскладчину. А Насте особо вкладываться было нечем. Они ее не обижали, подкармливали.
Наступило лето, каникулы, и она снова устроилась на работу. Теперь у нее появились ночные смены. За них лучше платили. И она решила бросить учебу. Поработает санитаркой, хоть чуть-чуть денег подкопит и восстановится в институт.
Только как быть с жильем? Их общежития ее выгонят. Она шла с работы ранним утром через парк и размышляла. Ситуация казалась безвыходной. Ее сменщица тетя Зина предложила ей сегодня вариант:
- Ты, девка, не реви. Слезами горю не поможешь. Выходи вон за моего Петьку. Переезжай к нам. Работать будем на пару. Пойдем познакомлю.
А в приемном сидел ее сын. Маленький, толстый, с лысиной на макушке, лет тридцати пяти. Тетя Зина специально его привела с собой, чтобы познакомить. Мужчина улыбнулся, обнажив некрасивые зубы, протянул пухлую руку и сказал:
- Уживемся. Да? Как тебя, Настька что ли?
Девушка отпрянула от него и убежала на глазах удивленной тети Зины.
Она присела на скамейку. Утро выдалось солнечным и теплым, а она так давно этого не замечала. Пели птички, зацветала акация, пахло летом, а на душе было грустно.
Рядом валялась оставленная кем-то газета. Настя хотела выбросить ее в урну, но тут на глаза ей попалось маленькое объявление в рамочке:
«Срочно требуется сиделка для пожилой женщины. Желательно совместное проживание».
Девушка схватила газету и стала жадно вчитываться в прыгающие перед глазами буквы. Она достала свой старенький телефон и тут же набрала указанный номер.
***
Борису непросто было принять это решение. Вот уже несколько месяцев он крутился, как мог. По несколько раз в день приезжал в материнскую квартиру, помогал больной маме.
Однако частые отлучки сказались на работе — директор фирмы все чаще стал делать замечания, он пропускал встречи с важными клиентами, которых заметно поубавилось.
А один из коллег в итоге поделился секретом — ему, Борису, оказывается, уже готовят замену. А дома жена с грудным ребенком. Им тоже нужны помощь и забота.
Положение казалось безвыходным. Конечно, перепоручить больную маму постороннему человеку казалось ему кощунством. Но выхода не было, нужно искать сиделку.
Матери он пока не говорил ничего. Найдет нужного человека, тогда поговорит с ней. Зашел в редакцию, дал объявление. На удивление, звонки посыпались сразу же.
- Платить сколько намерены? — этот вопрос звучал в первую очередь. В незнакомых голосах не было сочувствия, понимания. Никто не спрашивал о возрасте больной, ее самочувствии. Им он отказывал сразу и даже подумал в отчаянии:
«Что ж, увольнение — не самое страшное. На первое время денег хватит, потом что-нибудь придумаю».
Борис уже принял решение и решил поговорить с женой в надежде, что она поймет его: не может он оставить мать… И тут снова зазвенел телефон. Отвечать не хотелось, но какая-то неведомая сила заставила взять трубку.
- Здравствуйте, я по поводу объявления, — женский голос немного дрожал от волнения. — Скажите, пожалуйста, вы еще никого не нашли? Нет? А можно познакомиться с больной?
Борис тут же назначил встречу прямо там, в парке, откуда звонила девушка. Она была худенькой, невзрачной. Но глаза, несмотря на усталость, светились каким-то живым блеском. Сказала, что возвращается с ночной смены, но работа временная, ее скоро придется оставить. Поэтому она в поиске.
Он пригласил ее в кафе на завтрак, чтобы обсудить детали. И ни слова о деньгах он от нее не услышал. Она больше интересовалась состоянием его мамы, что нужно делать, какой уход требуется.
Обсудив все детали, Борис отвез девушку в общежитие и обещал заехать после работы, чтобы познакомить с мамой.
Прошло два года.
Немощная старушка, Полина Федоровна, заметно ожила. Передвигалась по квартире сама, хотя и с палочкой. В доме всегда было чисто, прибрано. Она безукоризненно соблюдала режим приема необходимых лекарств под присмотром заботливой сиделки. А раньше отмахивалась от этого режима: то забудет, то проспит.
Врач посещал ее раз в неделю и радовался стабильно устойчивому состоянию здоровья пациентки.
Женщина так привязалась к своей сиделке и помощнице, что ни за что не желала с ней расставаться. Настя решила не восстанавливаться в институт, поступила в медицинский колледж, осенью начнется учеба. Полина Федоровна ее поддерживала и говорила, что общежитие ей не нужно.
- Живи здесь, Настя. Я так привыкла к тебе.
С мамой она перезванивалась иногда, та была грустна, но ни на что не жаловалась. Умоляла приехать, но Настя откладывала на потом. Некогда ей.
Удачно сложилась ее судьба в итоге. Встретила хорошего человека, но замуж не спешила. Не могла оставить Полину Федоровну. Но тут случилось непредвиденное. На одной площадке с квартирой Бориса однушку выставили на продажу. И сын выкупил ее. Туда и забрал мать.
Настя наконец вышла замуж, и они с мужем стали большими друзьями с семьей Бориса. Девушка окончила колледж, нашла работу в той же больнице, но все так же посещала Полину Федоровну, которая ее кроме как внучкой никак не называла.
Съездили они с мужем и к ней домой. Мама поседела рано, брат был замкнутым и зашуганным мальчуганом. А отчим почти не изменился. Тот же недобрый взгляд из-под густых бровей и постоянное ворчание. Больше одного дня они там не выдержали!
